Советский атомный проект

 

Вклад иностранных ученых и разведданных

Этот вопрос, является, пожалуй, одним из самых проблемных. Оценивать вклад кого-то в какое-то дело всегда тяжело, но делать это необходимо.

Вклад немецких ученых исследователей в атомный проект был небольшим и ограниченным. За одним исключением, немецкие ученые не сыграли никакой роли на пути к созданию плутониевой бомбы. Этим исключением стала группа Николауса Риля, которая занималась получением металлического урана на решающем этапе. Но к этому времени Зинаида Ершова уже получила немного металлического урана, и трудно себе представить, что советские ученые не смогли бы разработать метод его производства в промышленных масштабах. Самое большое, что смог сделать Риль, - это сэкономить проекту недели, или как максимум, - месяцы. Немецкие исследователи, занимавшиеся газовой диффузией, шли параллельно тому, что делали советские ученые, и не находились в центре главных событий в советском проекте. Даже когда к кому-либо из немцев обращались с просьбой о помощи, связанной с функционированием диффузионного завода, их вклад, как представляется, был минимальным. Немецкие ученые выполнили важную работу по центрифуге, но она не была использована вплоть до 50-х годов.

Разведывательная информация – особенно полученная от Клауса Фукса – была более важна. Фукс помог ядерному проекту в двух направлениях. Он способствовал развертыванию советского проекта во время войны и передал детальное описание конструкции плутониевой бомбы. Показания Фукса с очевидностью свидетельствуют о том, что на остальных стадиях его помощь была не велика: «Фукс сказал мне, что в течение 1948 года, он не передавал русскому агенту сколько-нибудь важной информации, какой он располагал в результате работы в Харуэлле над расчетами и методом функционирования промышленного реактора по производству плутония. Он был очень удивлен, что в связи с этой проблемой перед ним было поставлено очень мало вопросов».

Когда у Фукса запросили информацию о производстве топливных стержней, он был поражен, как точностью этого вопроса, так и тем, что его не спрашивали об извлечении урана из урановой руды, о приготовлении чистых урановых соединений или металлического урана, о герметизации урановых стержней в оболочках, о размерах урановых стержней или об их изготовлении, о степени чистоты и размерах графитовых блоков.

Сведения, полученные у Фукса, несомненное позволили Советскому Союзу построить бомбу быстрее, чем это было бы сделано без него. Сам Фукс полагал, что сэкономил Советам несколько лет – хотя и добавил, подумав, что ускорил создание атомной бомбы, по крайней мере, на год. Но Фукс, который никогда не бывал в Советском Союзе, почти ничего не знал о состоянии советской физики. Наиболее квалифицированные оценки времени, которое разведка сэкономила Советскому Союзу, указывают сроки от одного до двух лет. Такая оценка представляется правдоподобной, хотя и она, конечно, предположительна. Эдвард Теллер утверждал, что Советский Союз не мог бы получить бомбу без помощи Фукса еще лет 10, потому что для разработки метода имплозии требовалась выдающаяся изобретательность. Но это мнение недооценивает способности советских физиков, особенно таких, как Харитон, Зельдович и Щелкин, которые работали в области детонации и взрыва и до, и во время войны. Более того, мнение Теллера игнорирует тот факт, что бомба из урана-23 была взорвана в 1951 году, так что если советские физики и не смогли разработать метод имплозии для плутония, они сумели получить пушечный вариант бомбы из урана-235 в 1951 году.

Даже обладая информацией от Фукса, предстояло сделать очень много в расчетах и изготовлении плутониевой бомбы. Поучительно сравнение с британским проектом, благодаря которому Великобритания испытала свою первую бомбу в 1952 году. Девятнадцать ученых из Великобритании, включая Фукса, работали в Лос-Аламосе во время войны, но в 1946 году Соединенные Штаты прекратили обмен информацией с англичанами. Когда в 1947 году правительство Великобритании решило создать атомную бомбу, английские ученые уже могли составить рабочую инструкцию для копирования американской плутониевой бомбы. Согласно Маргарет Гоуинг, Это послужило хорошей основой для производства компонентов бомбы и аппаратуры для ее испытания. Поскольку британская команда включала таких выдающихся физиков, как Пайерлс, Фриш и Фукс, ее информация была, несомненно, более полной, чем та, которую Фукс передал Советскому Союзу. Так или иначе, производство и испытание первой британской бомбы являлось, по словам Гоуинг, сложной задачей, и эксперты осознавали, что пять лет, предоставленные им для обеспечения решения проблемы, - это совсем не много.

Время, которое требовалось Советскому Союзу для создания атомной бомбы, определялось в большей степени доступом к урану, чем какими-либо другими факторами. Как только, уран был получен в нужном количестве, Курчатов смог построить и запустить экспериментальный реактор. Первый промышленный реактор был построен, как только получили необходимое для него количество урана. Физики были готовы собрать и испытать бомбу сразу же после извлечения плутония из урана, облученного в реакторе, и изготовления двух металлических полусфер. Именно этот этап, а не проектирование и разработка собственно ядерного оружия, определил, сколько времени потребуется Советскому Союзу для производства бомбы. Вернадский и Хлопин оказались правы, когда в 1940 году подчеркивали важность получения урана. Большой неудачей было то, что в 1943-1945 гг. Советский Союз не мог в полной мере вести изыскательные работы по урану.